На оккупированных территориях Советского Союза функции подобных оперативных подразделений были примерно одинаковыми: оперативные группы А, В, С, D занимались, имея почти неограниченные полномочия, политическим сыском, расовыми чистками и организацией массовых убийств на оккупированных территориях. Так вот, до последнего времени ничего не известно было о наличии и активной деятельности такой оперативной группы гестапо и СД на территории «неоккупированной» Финляндии. «Белое пятно» национальной истории приобрело цвет и очертания после публикации сначала в Хельсинки и тут же Таллине докторской диссертации финского историка Оула Сильвеннойнена «Тайное братство по оружию. Сотрудничество финской и немецкой полиций безопасности в период 1933-1944 гг.»

По мнению Оула Сильвеннойнена, обнаруженные им документы наносят удар по одному из самых распространенных мифов финской истории — по мифу об «отдельной войне». Архивное историческое исследование может иметь последствия и для истории политики. «Хельсингин Саномат» даже написала, что диссертация Сильвеннойнена забивает «гвоздь в гроб теории отдельной войны». «Эластичный» миф об «отдельной войне» имел и имеет широкое распространение не только в Финляндии, но и в Германии. Газета «Хельсингин Саномат» приводит слова немецкого военного историка из Гамбурга Берндта Вегнера, что он и не предполагал о таких масштабах работы Einsatzkommando в Северной Финляндии и что финские официальные лица мирились с подобной жестокой практикой фашистской диктатуры. Как такое могло получиться? По мнению немецкого историка, высказанного финской прессе, во-первых, нужно учитывать исторический фон, ведь «у значительной части европейской буржуазии коммунизм вызывал большее отвращение, чем национал-социализм. Борьба против коммунизма оправдала почти любые средства. В антикоммунизме заключался значительный потенциал насилия, даже в демократической культуре». По убеждению Вегнера «малые демократии не могут сотрудничать, не теряя невинности, с режимами, базирующимися на уголовно наказуемом насилии» и подводит читателей к мысли, что «военные преступления не являются исключительной прерогативой тоталитарных диктатур. Даже в условиях демократии, безопасность не гарантируется, если отбрасывается верховенство закона. Об этом свидетельствует и пример Финляндии, а сейчас и пример США».

Корни травы

В Хельсинки на углу улиц Фредрикинкати и Ратакату в здании, выстроенном в стиле классицизма, с 1920-х гг. располагалось финское ведомство государственной безопасности. В этом же доме квартировала Центральная сыскная полиция (ЦСП), поменявшая в конце 1930-х гг. имя на Государственную полиция (ГП), а затем и на Полицию безопасности (ПБ). А еще раньше в этом же доме располагалось жандармское управление Российской Империи. Работники ЦСК строго между собой именовали свое учреждение по-русски «охранкой» или говорили попросту «лавка». Тоже по-русски.

Краткий экскурс в историю финской политической полиции Оула Сильвеннойнен делает для того, чтобы обрисовать идейный и политический ландшафт, в котором формировались и взращивались цели, мотивы и установки финских сотрудников «охранки». Мелкие детали «культуры делопроизводства» дают общее представление о менталитете, традициях, привычках, мотивах финских работников госбезопасности: антикоммунизм, русофобия, антисемитизм, семейственность, корпоративная солидарность и даже пьянство на работе.

Оула Сильвеннойнен уделил особое внимание господствовавшим не только в полиции, но и в обществе русофобским настроениям, а также распространенному и среди интеллектуалов, и политиков антисемитизму. По мнению автора, русофобия или «антирусские настроения» подогревались в довоенной Финляндии отождествлением большевизма и России. «Русская опасность» стала догмой для Центральной сыскной полиции, занимавшейся пресечением коммунистической активности в Финляндии. Более того, автор обращает внимание, что в отношении русских часто использовался уничижительно-пренебрежительный и враждебный термин ryssä. Использование бранного словечка ryssä применяется автором в качестве индикатора русофобских настроений и в обществе, и в полиции. По мнению историка, праворадикальная «ryssäфобия» и антикоммунизм создавали почву для национализма и противодействия социалистическим идеям.

Присутствовал в головах полицейских и антисемитизм. В самом начале деятельности ЦСП ее первый директор Осси Хольмстрем любил подчеркивать, что 80% членов Совнаркома – евреи. В Сортавальском отделении ЦСП была библиотечка, и задержанным предлагали читать не только антикоммунистическую литературу, но и антисемитские сочинения Сергея Нилуса и Генри Форда. Урхо Кекконен, в молодости тоже служивший в ЦСП, в письмах из Германии — еще до прихода нацистов к власти — в негативном тоне писал о евреях, хотя и отрицательно относился к нацизму.

Старший брат

Тесные отношения учителя и ученика сложились между спецслужбами Германии и Финляндии еще во времена Веймарской республики. Гендиректор ЦСП Эско Риекки в 1923 году отправился в длительную поездку по Эстонии, Латвии, Литве, Польше и Германии. Его сопровождал младший заместитель директора Хуго Пенттила. Политическая полиция Веймарской республики была создана в 1920 году как преемница имперского Тайного кабинета. Сотрудничество и обмен опытом налажены были довольно быстро и уже в 1924 году Хельсинки делился с Берлином 32 перехваченными телеграммами советского посольства в адрес Наркоминдела. Немцы помогали финнам в освоении полицейских технических новинок, таких как скрытые фотокамеры и особая штемпельная краска.

В пост-веймарское время наиболее важной фигурой в контактах с финской политической полицией стал руководитель гестапо Генрих Мюллер. Оула Сильвеннойнен характеризует Мюллера как циничного трудоголика и бюрократа, ключевого персонажа в организации массового террора и убийства евреев на оккупированных территориях. С финнами Мюллер познакомился еще весной 1936 года. Тогда же в Берлин съездил Риекки. В ходе переговоров обсуждалась «международная преступность», в том числе предлагалось исходить из того, что коммунизм – это обычная преступная деятельность, и почему бы финнам не выдавать Германии немецких коммунистов, оказавшихся в Финляндии. На тот период эта идея осталась лишь идеей.

Переговоры продолжились и в 1937 году. Руководство финской политической полиции встречалось кроме привычных уже партнеров с Гиммлером и Канарисом. Финны вряд ли не понимали, что происходит в Германии, но, скорее всего, свое мнение не афишировали. Террор и построение полицейского государства в Германии, полагает Оула Сильвеннойнен, не противоречили цели совместной борьбы с коммунизмом.

В 1938 году социал-демократы несколько потеснили правоконсервативную Коалиционную партию и в политическое руководство Финляндии в правительство С.Каяндера вошли социал-демократы. Одним из последствий изменения расстановки политических сил стала реформа ЦСП. Эско Риекки ушел в отставку, а спецслужба получила новое имя «Государственная полиция». В начале августа 1939 года новый руководитель ГП Пааво Сяйпя и его заместитель Бруно Аалтонен снова побывали в гостях у Генриха Мюллера. Запущенная машина сотрудничества продолжила свою работу.

Армагеддон

Оула Сильвеннойнен приводит цитату из письма Бруно Алтонена высокопоставленному гестаповцу Вернеру Бесту: «Больше, чем любые писаные договоры, объединяет наши народы братство по оружию. Общая цель нашей борьбы – Новая Европа, где будет господствовать мир».

Не позднее конца июня 1941 г. был заключен договор о сотрудничестве между ГП и немецкой Полицией безопасности касательно завоеванных регионов СССР или тех, что подлежали оккупации. Самый молодой из заместителей директора финской ГП Бруно Альтонен провел в начале июня 1941 года целую неделю в Берлине. Он встречался с Генрихом Мюллером. Обсуждал с ним подробности совместной работы ГП и гестапо в отдельных мероприятиях в готовящейся войне против СССР.

27 июня 1941 года в Хельсинки прибыл сотрудник СД Густав фон Фельде, зачачей которого была организация селекции и уничтожения в располагавшихся на территории Финляндии лагерях для советских военнопленных. Он встретился с руководителями ГП. Антони и Альтонен в ресторане отеля «Кямпи» пообедали со своим гостем, и во время обеда они обсуждали возможности ГП оказывать помощь зондеркоманде фон Фельде в Лапландии.

Июньские переговоры Густава фон Фельде с Антони и Альтоненом закончились решением руководства Государственной полиции прикомандировать к зондеркоманде фон Фельде переводчиков, владеющих немецким, финским и русским языками. А также, кроме переводчиков, ГП послала своих следователей и оперативников. Владение языками было важным по двум причинам, отмечает Оула Сильвеннойнен. Во-первых, немецкая СД должна была допрашивать военнопленных и налаживать сотрудничество с финскими официальными лицами, и, во-вторых, одним из заданий оперативной группы был поиск и конфискация советских государственных документов. Последнее как раз и было одним из важнейших заданий для финской ГП и немецкой СД. Ведь на основании официальных документов была возможность организовать учет и выделить из общей массы пленных и гражданского населения общественных активистов среднего звена, партийных функционеров, членов ВКП(б) и интеллигенцию, которые выделялись в особую категорию для контроля или репрессий со стороны гестапо.

Автор специально отмечает, что гендиректор ГП Арно Антони, старший заместитель гендиректора Вилли Панкко, младший заместитель гендиректора Бруно Алтонен, начальник канцелярии Армас Томениус, начальник паспортного отдела Ааре Коверто – т.е. фактически все высшее руководство Государственной полиции – все знали, были ознакомлены с соответствующими документами и были уведомлены о планах СД и гестапо.

9 июля 1941 года работа закипела. Часть полицейских и переводчиков отправились в Кемиярв в «шталаг 309». Другие в «шталаг 322» под Киркинесом. С июля военнопленных начали с помощью финнов активно сортировать по политическим и расовым признакам, чтобы выделить политических активистов, комиссаров и т.п.

Слуги насилия

Государственная полиция приняла участие в идеологической войне, которую вела Оперативная группа гестапо и СД «Финляндия» на территории Эстонии. Из лагерей военнопленных в Южной Финляндии ГП передала немцам военнопленных коммунистов. По этой причине эти военнопленные выпали из официального финского учета, и их данные не передавались Финляндией Красному Кресту, которые вел свою картотеку. Автор приводит истории из тех досье, с которыми ознакомился. Так он рассказывает историю арестованного в ноябре 1941 года художника-декоратора Петрозаводского драматического театра Эйно Сикка, который подозревался в шпионаже. Сикк родился в США и в начале 1930-х гг. переехал в СССР и стал сотрудничать с НКВД, а точнее – ГУГБ, где якобы числился информатором под псевдонимом Рейндир. В 1937-1938 гг. Сикк был выслан в Сибирь, а в Петрозаводск вернулся лишь летом 1941 г. Город был взят с финнами, а Сикк планировал и дальше сотрудничать с ГУГБ как информатор, но быстро попал в поле зрения военной контрразведки и был арестован. Допросы Сикка представляли интерес и для немцев. Они якобы хотели задействовать его в контригре. Сикк был передан в «Шталаг 309». Представитель ГП допрашивал его до декабря . 13 декабря Сикк был передан под расписку представителю Оперативной группы СД «Финляндия» фон Фельде. После допросов Эйно Сикка расстреляли.

Автор приводит несколько документированных случаев поиска в годы войны тех или иных советских военнопленных через Красный Крест, например, Михаила Порошина, Софьи Ковалевой, Алексея Самусеева и др. Во всех случаях те, кто запрашивал финский Красный крест о судьбах конкретных военнопленных, получали ответы, что данные заключенные были переданы в руки немецких военных властей и после чего … умерли. Сильвеннойнен специально отмечает, что расплывчатое понятие «немецкие военные власти» на самом деле обозначали Зондеркоманду немецкой СД. На самом деле ГП передавала военнопленных гестапо и их, допросив, вскорости убивали.

Официальной, подробной и документированной статистики автор не приводит, но отмечает, что сыскной отдел ГП с октября 1941 года по сентябрь 1942 года только в северной Финляндии передал официальным лицам из немецкой СД 520 военнопленных. Среди них было 49 лиц, которые по разным причинам были обозначены в документах как евреи. Все они подозревались финской Государственной полицией как политические активисты (комиссары, политруки, убежденные коммунисты). Оула Сильвеннойнен уверен, что каждому из этой группы грозила смертельная опасность в случае попадания в руки Оперативной группы «Финляндия».

Начальство в курсе

Историк ставит вопрос, в какой степени были посвящены в тесное сотрудничество гестапо и финской Государственной полиции руководители финского государства? Интересовались ли они этим вопросом? Автор отмечает, что сотрудничество это вовсе не было секретом, но и не стало предметом для анализа и обсуждения.

Финский историк исходит из предположения, что круг официальных лиц, которые имели исчерпывающую информацию о деталях сотрудничества финской полиции с гестапо, был небольшим. С другой стороны, Финляндия не очень-то и старалась скрывать свое сотрудничество с нацистскими карательными органами, ведь представители Государственной полиции работали в тесном контакте и на глазах у других финских должностных лиц, особенно на местном и муниципальном уровне. В лапландском Рованеиеми, например, контора полиции находилась в том же здании, что и администрация лена (уезда). Особенностью финско-нацистского сотрудничества был его нарочито полуофициальный характер. Разрешение на сотрудничество, если таковое было необходимо, формально не запрашивалось, соответственно, и не предоставлялось. На севере, в финской Лапландии, служащие Государственной полиции работали исключительно под немецким началом, по немецким правилам и во всем помогали немцам. Историк поднимает вопрос: кто и что знал? Как далеко пролегает граница ответственности за очевидные военные преступления? По мнению Сильвеннойнена, есть все основания полагать, что Государственная полиция не предприняла бы никаких шагов без прямого или косвенного одобрения со стороны Министерства внутренних дел. Кстати, в критические годы военного периода пост министра внутренних дел Финляндии занимали представители исключительно правых партий – Народной и Национальной коалиционной.

В качестве примера Оула Сильвеннойнен приводит руководителя президентской канцелярии Бруно Кивикоски. В 1930-х гг. он служил в финском посольстве в Варшаве. В 1939 году спасался от немецких бомб в подвале посольства. В 1941 году он возглавил канцелярию президента. Летом 1941 года Кивикоски посетил столицу Лапландии Рованиеми, представляя одновременно и МИД, и МВД. В Рованиеми Кивикоси ознакомился также с работой ГП, тем более, что ее представительство располагалось в одном здании с администрацией Лапландии.

Тогда же Кивикоски и записал свои впечатления о работе ГП и ее сотрудничестве с гестапо в том, что касалось консульства Великобритании в Рованиеми. По мнению Сильвеннойнена Кивикоски был в курсе много, но подробности сотрудничества ГП и гестапо остались для него неизвестными. Можно было бы предположить, считает автор, что рано или поздно высокопоставленный государственный чиновник обратит на это внимание и как-то прояснит. Но этого не произошло. Кивикоски предпочел не вдаваться в подробности.

Эстонский дневник

На юге в государствах Балтии и северо-западной России партнером финской ГП стала Оперативная группа А под командованием бригаденфюрера СС Валтера Шталекера. Как и во всех подобных подразделения немецкой Полиции безопасности цели и задачи этой оперативной группы выражались в виде всяких эвфемизмов: очищение, зачистка, эвакуация, наведение порядка.

В сентябре и октябре руководитель Айнзацгруппы А Вальтер Шталекер побывал в Хельсинки. Он был принят гендиректором Арне Антони. Шталекер рассказал финнам, что Полиция безопасности арестовала первого секретаря КПЭ Карла Сяре, который мог бы быть интересен и финской «охранке». Он-де имел контакты с финскими левыми социал-демократами, на которых финская ГП кропотливо собирала досье, подозревая в измене родине и государству. Была достигнута договоренность, и в Таллин был командирован для допроса Карла Сяре ответственный чиновник ГП Олави Вихерлуото. Он оказался первым представителем финской «охранки», совершившим поездку в Таллин.

Сяре находился в Центральной тюрьме, куда Вихерлуото и направился. По его словам, Сяре охотно рассказал ему все, что знал. В своем отчете финский полицейский пишет, что он-де не оказывал на Сяре никакого давления во время допроса, потому что Сяре уже был «размягчен» во время предыдущих допросов. Через пару дней Вихерлуото стало ясно, почему Сяре был таким разговорчивым.

Один из служащих эстонской Полиции безопасности Эвальд Миксон, который под началом немецких оккупантов руководил разведотделом Полиции безопасности, рассказал, какие методы допросов в отношения Карла Сяре были применены. Примитивные, но эффективные пытки: во-первых, болезненные удары по ушам. Если это не помогает, то допрашиваемого заставляли встать, широко расставив ноги, и били кулаком «по причинным местам». Если и это не давало эффекта, то в дело шло «большое магнето», т.е. пытки электричеством. По словам Миксона, который и руководил этими «церемониями», любого молчуна можно сделать разговорчивым.

Вихерлуото обратил внимание, что в Таллине почти не было евреев, и попытался выяснить их судьбу прямо у «господ из гестапо». Ответы были, как водится, уклончивые: евреи-де переселены в прибрежные районы. Зато эстонец Миксон разъяснил все просто и доступно: Вихерлуото в отчете сообщает с его слов, что еврейские мужчины расстреляны. Только в Таллине к концу сентября были убиты 2600 евреев и коммунистов. В Тарту было расстреляно очень много людей, в том числе и еврейские дети. Вихерлуото сообщил, что уверен в расстрелах евреев, в т.ч. женщин в таллинской тюрьме, хотя местные сотрудники полиции безопасности и СД предпочитают об этом прямо не говорить.

Оула Сильвеннойнен обращает внимание на то, что отчет Вихерлуото был представлен руководству Государственной полиции и был, как свидетельствует архив ГП, прочитан всем высшим руководством политической полиции Финляндии. Об этом свидетельствуют их подписи об ознакомлении с отчетом. Содержавшаяся в отчете информация о происходящем в Эстонии была такова, что если бы у руководителей ГП были бы иные представления о целях и задачах войны, о том как поступать с коммунистами, евреями т.д., чем у их немецких собратьев по оружию, то эти разногласия дали бы о себе знать. Но таких принципиальных расхождений не было. Наоборот, пару недель спустя, в начале ноября Арно Антони вместе с Густавом фон Фельде отправился в Таллин на встречу с Вальтером Шталекером.

Конец «братства по оружию»

По настоянию Советского Союза вышедшая из войны Финляндия обязана была до 15 сентября 1944 года интернировать находившиеся в северной Финляндии немецкие войска. До ноября в Лапландии шли бои между финнами и немцами. Начальник немецкой Полиции безопасности в этом регионе Вильгельм Лакуа задержал и интернировал своих бывших «братьев по орудию», руководивших отделениями финской ГП в Рованиеми и Петсамо. Кое-кто из них ушел вместе с немцами в норвежский Тромсё, а были и такие, кто осенью 1944 года просто перешел из финской полиции на службу в гестапо. Значительное число опасавшихся советской оккупации Финляндии беженцев перебрались через границу в Швецию. Среди первых «эмигрантов» укрылся в Швеции Аарне Кауханен, служивший офицером связи между финской Государственной полицией и подразделением немецкой военной разведки в Финляндии (т.н. бюро Целлариуса). В финских архивах сохранилось его письмо, в котором он писал, что не собирается возвращаться в Финляндию. Вместе с группой эстонцев бежал в Швецию и старший заместитель директора ГП Вилле Панкко.

Оула Сильвеннойнен приводит достаточно длинный список руководителей региональных подразделений финской политической полиции, скрывшихся во время «Лапландской войны» в Швеции. Побудительными причинами и мотивами, по его мнению, были страх перед советской оккупацией из-за тесного сотрудничества с немецкой разведкой и гестапо как в Финляндии, так и в Эстонии. Бежали также те, кто был особо тесно связан с Einsatzkommando der Sicherheitspolizei Finland – замдиректора ГП Бруно Аалтонен и Арвид Ойасти.

Единственным служащим финской Государственной полиции, отданным под суд еще до окончания в Европе Второй мировой войны, был ее предыдущий директор Арно Антони. Прежде всего в вину Антони была вменена передача в ноябре 1942 г. немецким властям группы беженцев из Эстонии, среди которых было и восемь евреев. Антони защищался, настаивая, что в 1942 году с руководством гестапо была достигнута договоренность о выдаче Германии находящихся в Финляндии иностранцев-уголовных преступников и «нежелательных элементов» из числа беженцев. Антони настаивал, что решения о высылке принимались полицией строго индивидуально, но не по признаку принадлежности к «группе» и только по обоснованному требованию германской стороны. Формальная законность-де полностью соблюдалась. Конечно, судьба выданных евреев-беженцев была предсказуема в свете отчета Олави Вихерлуото, сделанного после командировки в Таллин в октябре 1941 года, но суд не придал значения тому, что отчет этот Антони читал и даже завизировал своей подписью.

Представители советской Контрольной комиссии предоставили следствию в качестве свидетеля высокопоставленного сотрудника гестапо Фридриха Панцингера, который показал, что Антони будучи в 1942 году в Берлине встречался не только с Генрихом Мюллером, но и с Адольфом Эйхманом. Он прекрасно знал об идеологии «окончательного решения еврейского вопроса», когда приказывал передавать немцам еврейских беженцев. Более того, Панцингер показал, что составлялись списки проживавших в Финляндии евреев и передавались РСХА для последующей отправки их в немецкие концлагеря.

Таковых списков, правда, обнаружено не было, и Антони всячески отрицал наличие таковых. Если, утверждал он, какие-то списки и составлялись, то, например, списки лиц, ходатайствовавших в советском посольстве о советской визе. Среди выданных немцам еврейских беженцев не было граждан Финляндии. В конечном итоге суд, так и не добравшийся до важнейших архивных документов, не нашел признаков превышения служебных полномочий и действовавшего законодательства в деятельности Антони, и он вышел сухим из воды.

Данная электронная публикация является сокращенным вариантом статьи: Никифоров И. [Рец. на:] Oula Silvennoinen. Salajased relvavennad. Soome ja Saksa julgeolekupolitsei kostöö 1933-1944. Tallinn, Olion, 2009. // Журнал российских и восточноевропейских исследований. 2015. № 1 (6). С. 172-198.

Добавить комментарий