Князь Петр Кропоткин мог сделать головокружительную карьеру. Или стать выдающимся ученым. Но он сделался знаменитым революционером, теоретиком анархо-коммунизма. 

Кропоткин родился в родовитой и состоятельной семье. Кропоткины — Рюриковичи, потомки смоленских князей. Отец Петра Алексеевича владел имениями в трех губерниях. Вроде бы ничто не предвещало, что сын уйдет в революцию. 

Камер-паж императора 

Да, Петр мог с детства ненавидеть крепостное право, поскольку его отец был типичным крепостником — бил дворовых людей, за малейшую провинность отдавал их в солдаты. Однако от ненависти к крепостничеству до революции — большая дистанция. В конце концов, даже Николай I считал крепостное право злом. 

И все же аристократическое происхождение оказало влияние на Кропоткина, но в неожиданном направлении. Барство отца раздражало его, и Петр делал все возможное, чтобы не быть похожим на папеньку. Он демонстрировал близость к крестьянам, запросто общался с мужиками, пил с ними чай. 

«Хождение в народ», которым увлеклась радикальная молодежь в 1870-е годы, не было для Кропоткина чем-то экзотическим. Он привык общаться с народом еще с молодости, когда проводил летнее время в отцовском имении. 

Кропоткина удалось устроить в Пажеский корпус, самое привилегированное учебное заведение в России. Его выпускники становились либо офицерами, либо придворными. 

Князь Петр проявил характер. В Пажеском корпусе процветала «дедовщина». К примеру, ученики старших классов «собирали ночью новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей». Все заканчивалось «отвратительной оргией на восточный лад». Страшно даже представить, что Кропоткин подразумевает под «оргией». 

Молодой князь объявил «дедовщине» войну. И выиграл. Он также нередко вступал в конфликты с офицерами. Хотя в «Записках революционера» Петр Алексеевич, скорее всего, преувеличивает свое «бунтарство». Иначе его не назначили бы фельдфебелем — старшим по классу. 

Фельдфебель в Пажеском корпусе «пользовался преимуществами офицера», а главное — в старшем классе он становился камер-пажом императора, фактически царским адъютантом. Личное знакомство с монархом, конечно, сулило блестящие карьерные перспективы. 

Но Кропоткин учился в Пажеском корпусе в конце 1850-х — начале 1860-х годов. Это время отмены крепостного права и вообще своеобразной «оттепели». Время конфликта «отцов и детей». По возрасту Кропоткин принадлежал к «детям», которых не удовлетворяли либеральные реформы Александра II. И которые все больше увлекались радикальными идеями. 

В Сибирь по своей воле 

Эти идеи, по признанию Кропоткина, «проникали даже в такое благонамеренное училище, как наше, и отражались даже в кругу наших… родственников». Как раз у родственников — князей Друцких — Петр «впервые познакомился с революционной литературой». А в Пажеском корпусе Кропоткин взялся за издание рукописной газеты. Пока не слишком революционной, камер-паж ограничивался требованием Конституции. 

В 1862 году Кропоткин окончил Пажеский корпус. Он мог выбрать службу в любом гвардейском полку, причем независимо от наличия вакансий. В качестве фельдфебеля и первого по успеваемости ученика Кропоткин попал бы в свиту императора или на худой конец одного из великих князей. Награды и постоянное повышение по службе были обеспечены. 

Но юный князь удивил всех. Он записался в забайкальское казачество. Корпусное начальство поначалу сочло этот выбор за глупую шутку. Но Кропоткин настоял на своем и отправился в Сибирь. По своей воле. Поступок, конечно, неординарный, но вызванный главным образом мечтами о путешествиях и приключениях. 

Офицеры Амурского конного казачьего войска были не столько военными, сколько чиновниками. И Кропоткин некоторое время побыл реформатором — разрабатывал проекты реформ местного самоуправления и тюремной системы. 

Князь быстро охладел к этой деятельности, поскольку реформаторские проекты не находили поддержки в Санкт-Петербурге. Зато он превратился в географа, совершив несколько экспедиций — в Маньчжурию, Саяны, по реке Сунгари. 

В Сибирь, место каторги и ссылки, радикальные идеи проникали гораздо активнее, чем в Пажеский корпус. «Особенность Восточной Сибири: большое количество политических преступников, — записал Кропоткин в дневнике. — С ними обходятся с замечательным уважением везде. Всюду они приняты, и приняты прекрасно». 

Действительно, генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев-Амурский особенно любил ссыльного Михаила Бакунина. И создал ему такие замечательные условия жизни, что Бакунин легко бежал из Иркутска за границу. Это случилось за год до приезда в Иркутск Кропоткина. Два главных теоретика-анархиста не встретились. Не встретились они и позже. 

Служить науке или народу? 

Сибирские начальники отличались, мягко говоря, либеральным направлением мысли. В доме военного губернатора Забайкальской области Болеслава Кукеля есаул Кропоткин нашел полный комплект лондонских изданий Герцена. То есть на революционный путь князя толкали не ссыльные и каторжные, а начальство. 

В 1866 году поляки, отправленные на каторгу за участие в польском восстании трехлетней давности, устроили восстание. Кропоткин не участвовал в его подавлении. Но как офицер вполне мог бы и участвовать. Одна мысль об этом вселяла ужас. Кропоткин покинул Сибирь и оставил военную службу. 

Какое-то время в Санкт-Петербурге он числился на гражданской службе, кроме того, учился в университете и работал в Русском географическом обществе. Ему предлагали должность постоянного секретаря Общества. Он отказался. В это время его занимали другие мысли. 

Путешествуя по Финляндии, Кропоткин много думал о печальной участи финских крестьян, которым «едва хватает хлеба». Князь пришел к странному выводу: «Крестьянину нужно, чтобы я жил с ним». Кропоткин посчитал, что не имеет права посвятить себя науке, если «вокруг меня — гнетущая нищета и мучительная борьба за черствый кусок хлеба». 

Надо сказать, что в это время Петр Алексеевич получил в наследство от отца имение в Тамбовской губернии. 300 десятин земли отдавались в аренду крестьянам, что приносило неплохой доход. Можно было бы безвозмездно отдать эту землю крестьянам, но Кропоткин, как и другие радетели за народное благо, так не поступил. Деньги с имения ему пересылали за границу даже тогда, когда он превратился в политэмигранта. 

Швейцарские каникулы 

А пока, в 1872 году, он поехал за границу — в Швейцарию, чтобы побольше узнать о Международном товариществе рабочих, оно же — 1-й Интернационал. Как раз в это время организация раскололась на сторонников Маркса и сторонников Бакунина. Именно в Швейцарии Бакунин создал Юрскую федерацию, которую марксисты вскоре исключили из Интернационала. 

В Швейцарии Кропоткин общался и с марксистами, и с бакунистами. Вторые понравились ему гораздо больше. «Я стал анархистом», — написал Кропоткин в воспоминаниях. 

Вернувшись в Россию, князь примкнул к кружку «чайковцев», который сначала занимался распространением нелегальной литературы, а потом перешел к непосредственной агитации среди рабочих и крестьян. 

Кропоткин — прекрасный агитатор. Но, по словам его друга Сергея Кравчинского, князь «решительно не способен командовать и еще менее организовывать кого-нибудь». Петр Алексеевич так и не научился командовать. Он был арестован, совершил побег, уехал за границу и 40 лет прожил в эмиграции. Оставаясь теоретиком, а не практиком и не вождем. 

Удивительное дело: Кропоткин решил посвятить жизнь народу, находясь в Финляндии, где крестьяне в целом не нищенствовали. А анархистом он стал в Швейцарии, пообщавшись с местными рабочими, которые по меркам того времени жили вполне пристойно. 

То есть проблема не в ужасах российской действительности, а в особенностях личности. Кропоткин стал бы революционером в любой стране. Он сделался всемирно известным анархистом, а в России, в которую вернулся в 1917 году, оказался чужим. Кропоткин ни с кем не нашел общего языка, даже с российскими анархистами, до конца жизни оставаясь белой вороной — революционным князем Кропоткиным, противником диктатуры, любителем свободы и безудержным фантазером.

Добавить комментарий