Статьи

В мировой истории пятнадцатый век, особенно его вторая половина, занимает особое место, знаменуя конец средневековья и начало Нового времени. 

Менялась политическая карта Европы и мира. Многовековая Реконкиста закончилась победой испанского народа. Королевства Кастилия, Леон и Арагон объединились в могущественное Испанское государство. Португальские и испанские каравеллы смело устремились в безбрежный океан и положили начало эпохе великих географических открытий, а вместе с ней — созданию колониальных империй в Старом и Новом Свете. 

Во Франции после хаоса Столетней войны королевская власть, опираясь на среднее дворянство и растущую мощь городской буржуазии, обуздала при Людовике XI политические притязания феодальных сеньоров и самого сильного из них, герцога Бургундского. Вступив в XV век в условиях, когда половина страны была оккупирована англичанами, Франция к концу его превратилась в одно из самых мощных государств Европы и бросила вызов средневековой Германской империй. 

Англия, после блестящей победы при Азинкуре державшая в своих руках корону французских королей, потерпела поражение в борьбе с французским народом, поднявшимся на спасение своего отечества под знаменем Жанны д'Арк. Триумф Плантагенетов на континенте сменился братоубийственной войной Алой и Белой роз, в которой нашел могилу старый строй феодальной Англии. Новая монархия Тюдоров с ее сильной королевской властью начиная с Генриха VII гораздо больше, чем когда бы то ни было раньше, опиралась на города с их складывающимся капиталистическим укладом и новыми, буржуазными интересами. Превратившись в один из главных очагов растущего европейского капитализма, Англия на рубеже XV—XVI вв. готовилась к борьбе на мировых морских путях. 

Другой очаг капитализма развивался в Нидерландах, формально находившихся пока еще под эгидой Германской империи, и в богатых германских городах, чьи банкиры ссужали деньгами самого императора. Но если в Англии и Франции развитие новых, буржуазных отношений сопровождалось усилением королевской власти и созданием централизованных государств, то в Германии Фридриха III и Максимилиана I продолжала господствовать чисто средневековая система сложной, многоступенчатой феодальной иерархии с могущественными сеньорами, готовыми оспорить власть и авторитет императора. Противоречия между средневековыми наднациональными претензиями старой императорской власти и реальными интересами княжеств и городов, между консервативными феодальными традициями и ростками новых отношений неумолимо влекли огромную, архаическую по форме империю к закату в огне грядущих междоусобных войн. 

В Италии буржуазные отношения в развитых городах Севера сочетались со средневековой архаикой Юга. Расцвет политической власти, экономики и культуры во Флоренции, Милане, Генуе и Венеции не привел к объединению страны в рамках единого национального государства. Слишком велики оказались противоречия между городскими республиками и княжествами, уравновешивающими друг друга в борьбе за господство в стране. Италия жила под тенью римского престола и его вселенских амбиций. Самая передовая в Европе культура причудливо сочеталась с узким политическим кругозором и эгоистическими местническими интересами. Это порождало бессилие страны, превратившейся в яблоко раздора и арену кровавой борьбы между империей, Францией и Испанией. 

Пятнадцатый век — расцвет державы Ягеллонов, могущественных королей Польши и великих князей Литвы. После великой победы славян в Грюнвальдской битве Тевтонский орден вынужден был признать Пруссию вассальным владением польского короля. Росла морская торговля через Гданьск, развивались культурные и политические отношения с Западной Европой. Долгое царствование Казимира IV прошло под знаком усиления Польского государства Осторожный и ловкий политик, король Казимир соперничал с императором и пытался, порой успешно, закрепить за своей династией власть в Чехии и Венгрии. В Польше развивались города я городское право по немецкому образцу и в то же время в неприкосновенности оставались старые феодальные отношения, сохранялось и усиливалось политическое и экономическое могущество магнатов. Королевская власть Ягеллонов в Польше в большей степени, чем где бы то ни было в Европе, вынуждена была считаться с привилегиями ясновельможных панов, владевших целыми городами и округами. Хотя могущество и своеволие земельной аристократии в XV в. еще не привели к роковым последствиям, они несли в себе угрозу грядущей слабости Польши. 

Другая половина державы Ягеллонов, Великое княжество Литовское, простиралась далеко на восток, до подступов к Пскову и Новгороду, Твери, Москве и Рязани. Огромное государство, находившееся в династической унии с Польшей и испытывавшее нарастающее (особенно к концу века) польское и католическое влияние, включало и коренные русские земли, входившие прежде в состав Древнерусского государства. Противоречие между польско-католической ориентацией государственной власти и феодальных верхов и традициями русского православного населения — характерная черта литовской половины монархии Ягеллонов. 

На юго-востоке Европы поднимал свое зеленое знамя воинственный Османский султанат. Гибель Византийской империи под ударами османов, захват ими Греции, Болгарии и Сербии выводили империю Мохаммеда II и его наследников на подступы к самому сердцу Европы и превращали османов в страшного врага итальянских республик на Средиземном море. Угроза османского нашествия — одна из доминант европейской политики XV в.— особое значение имела для ближайших соседей Русской земли. 

В сложной мозаике старого и нового, в переплетении и борьбе феодальных традиций и начал буржуазного уклада королевская власть в большинстве стран Европы играла прогрессивную роль, поддерживая новые национальные тенденции и опираясь на них.Средневековое мироощущение кончалось вместе с феодальными войнами, на смену ему готово было прийти новое представление о мире, об обществе и человеке. Складывалась новая культура Европы, формировался человек Нового времени. Пышный расцвет Высокого Возрождения в Италии бросал яркий отблеск на культуру других стран. Идеи гуманизма распространялись всюду по Европе. Человеческий дух освобождался от пут схоластики и средневекового формализма. 

В этой обновляющейся Европе XV в. отходит от старых традиций и ищет новые пути и наше Отечество. В отличие от стран Западной Европы, густонаселенных, находившихся в тесном общении друг с другом и не знавших гнета ордынского ига и почти непрерывных опустошительных нашествий, на Русской земле в XV в. еще не было ростков нового, буржуазного общества. Предстояли долгие века развития в рамках еще не исчерпавшей себя феодальной формации. Но и на Руси происходили перемены.. 

80—90-е гг.— время установления дипломатических отношений Русского государства со странами Востока и Запада. По некоторым сведениям, еще в 1483 г. в Москву прибыли послы грузинского царя Александра, повелителя Кахетии. В 1492 г. в летописи зафиксировано другое посольство Александра Кахетинского — от его имени прибыл посол Мурат. Содержание русско-кахетинских переговоров нам не известно, но важен и показателей сам факт установления контактов с православной Грузией, впервые за триста лет после Андрея Боголюбского (чей сын был женат на царице Грузии Тамаре). Дошли до нас некоторые сведения и о сношениях с другими восточными странами. Так, по летописному сообщению, 28 сентября 1490 г. в Москву прибыл посол властителя Хоросана, султана Хуссейна-мирзы. Могущественный потомок Тимура и покровитель великого поэта Алишера Навои предлагал Русскому государству «любовь и дружбу». 

Но еще большее значение, чем контакты с далекими странами Востока, имело установление отношений- с крупнейшими и сильнейшими державами тогдашнего мира — Германской империей и Османским султанатом. Еще в январе 1489 г. в Москву приехал немецкий рыцарь Николай Поппель, представитель императора Фридриха III. От имени императора оп предложил государю всея Руси королевскую корону. Но щедрый дар, двести лет назад пленивший Даниила Галицкого, был отвергнут великим князем. В своем ответе, переданном через дьяка Федора Курицына 31 января 1489 г., Иван Васильевич заявил, что не нуждается ни в чьем покровительстве и поставлении: «Мы... государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей. А поставление имеем от Бога, как наши прародители. ...А поставления, как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим». 

Так в терминах средневекового миропонимания была впервые сформулирована доктрина полной суверенности Русского государства и исторической преемственности его традиций. Это имело и практическое, и теоретическое, принципиальное значение. Русское государство, выходя на широкую международную арену, подчеркивало свою полную независимость и равноправие с Империей. Ведь по средневековым стандартам император считался светским главой европейских государей (как папа — церковным). Короли Англии, Франции, Испании, Польши были ниже его по рангу. Отказ Ивана Васильевича от королевской короны означал его нежелание признать приоритет императора и поставить Русское государство хотя бы формально в подчиненное положение. 

Иван Васильевич продолжал настойчиво и последовательно проводить в жизнь свою концепцию русской государственности — официальную политическую доктрину объединенной Русской земли. Эта концепция имела реальный исторический характер и не была связана ни с какими мифическими теориями, распространявшимися в последующее столетие,— вроде родства русских князей с императором Августом и т. п. Не имела ничего общего его доктрина Русского государства и с теорией «Москвы — третьего Рима», зарождавшейся именно в это время в церковных кругах. (Свой окончательный вид эта теория получила несколько позже, в послании псковского монаха Филофея великому князю Василию III.) Официальная доктрина носила чисто светский характер и имел историческое, а не баснословное обоснование. 

Несмотря на неудачное предложение королевской короны, миссия Поппеля в Москву имела важное политическое значение. Впервые в русской столице появился посол императора. Имели значение и намека Поппеля о возможности союза с Империей...Первый опыт переговоров с Империей принес пользу в том смысле, что значительно расширил политические горизонты Русского государства, уточнил ориентировку в европейских делах. 

Еще в 1486 г. Иван Васильевич извещал своего союзника Менгли-Гирея, что «салтан турской» предложил ему дружбу. Посольство, отправленное из Кафы сыном султана, Мохаммедом, было задержано Александром Литовским и до Москвы не добралось. Однако сам факт этого посольства стал известен великому князю и дал повод к отправке в Кафу и Стамбул первого русского посла — Михаила Андреевича Плещеева. Он выехал в октябре 1496 г., держа путь в обход литовских владений, прямо на Перекоп. 

Посольский наказ был, как всегда, тщательно продуман и изложен в точных, недвусмысленных выражениях. Русский посол должен был соблюдать честь и достоинство своей страны. На приеме у султана ему предписывалось «поклон правити стоя, а на колени не садитися». В присутствии послов других держав представитель России не должен был садиться ниже ни одного из них. В речи к султану послу следовало уделять главное внимание торговым вопросам и изложить предложение о торговле «без всяких зацепок». 

Посольство Плещеева и его манера поведения произвели сильное впечатление в Стамбуле. Михаил Андреевич Плещеев — тот самый «московит», из уст которого султан, по выражению К. Маркса, услышал «гордые речи». Впервые перед султаном непобедимой Османской империи, внушавшим трепет всей Европе, стоял посол государства, хотя и готового к дружественным переговорам, но не склонного ни к какому унижению и заискиванию. Как и с Германской империей, с Османским султанатом Русское государство готово было вести переговоры только на равных. 
В своей ответной грамоте Баязид II обещал прекратить утеснение русских купцов и предлагал продолжать и расширять торговлю. Начало прямым дипломатическим контактам между Москвой и Стамбулом было положено. Это открывало новые перспективы в восточной политике Русского государства. 

К середине 90-х гг. XV в. создание единого Русского государства стало фактом международного значения. Россия превратилась в силу, с которой нельзя было не считаться на всем пространстве от Урала до Средиземного моря, от Северного океана до Средней Азии. С ее позицией связывались надежды и опасения, реальные расчеты и фантастические замыслы, Корабль обновленной русской государственности уверенно выходил в океан мировой политики. Наступало новое время.

Добавить комментарий