В «обидных» грамотах времен Ливонской войны, то есть списках претензий, в основном имущественных, которые выдвигали к противнику жители пострадавших от нападений литовцев или ливонцев пограничных областей, содержатся перечни того, что считалось у детей боярских материальными ценностями, заслуживающими возврата и компенсации.
Прежде всего это кони (при этом особо отмечалась масть (карий, игрень, бурый, голубой, гнедой, рыжий, саврасый, серый, вороной, каурый, буланый, чубарый, мухортый, чалый, белоногий, «звездатый») и наличие упряжи — уздечки, седла). Как ценность упоминается и скот — коровы, но гораздо реже.
Особо ценилось оружие: панцири, саадаки, сабли, ручницы, юмшан, шлем, шапка (вероятно, имеется в виду «бумажная шапка»), ножи («ножи угорские»). Горевали дети боярские и о пропавших денежных средствах. В среднем в карманах и мешках русские дворяне носили от 3 до 7 рублей, то есть весьма значительные суммы. Деревеньку в первой четверти XVI в. можно было купить от 15 рублей и выше.
С собой дети боярские возили в походных сумах драгоценные металлы, золото и серебро («сусальное иконное золото»), иногда — иконы в окладах, кресты из драгоценных металлов. Встречаются также ожерелья и драгоценные пуговицы (в том числе золотые, жемчужные, «корольковые» — коралловые), драгоценные камни (рубины), жемчуг.
В одном случае у дворянина Юрия Дичкова забрали «бумажницу», «а в бумажнице записи поручные да полтина денег», а у Давида Чулкова — книгу «Правило святых отец». Поручные записи, находимые у русских дворян, — не редкость, раз они их возили с собой — видимо, особо ценили как своеобразный гарант материального обеспечения.
Из «мягкого золота» дворяне имели меха (черный бобр, куница, соболь, белка, заяц). Особую ценность представляла собой одежда, причем весьма богатая: шапка кунья под сукном червленым, рубашка «однорятка за серу, завяски на ней шолковы з золотом», «однорядка лазорева сукно аглинское», «кафтан суконный синь», «кафтан жолт», «кафтан камчат», «кафтан бел», «кафтан крашенинной», «кафтан теплой бораней под лазоревою крашениною», «ферязи суконные».
Из английского или среднеазиатского сукна, армяки, колпаки, сапоги, шубы (бараньи, лисьи, «корольковы», беличьи), рукавицы, «терлик песцовой», порты, рубашки, подушки, полотенца, ширинки, кушаки и т. д. Платья возили «в чемоданех». В багаже встречаются и отрезы полотна: шелк, тафта, сукно, сермяга.
Обращают на себя внимание яркие цвета предметов одежды — вишневый, синий, лазоревый, красный, белый, желтый. Русские дворяне были и во фронтовых условиях нарядными щеголями, выделявшимися яркими, светлыми цветами.
Французский историк Ж. Лe Гофф применительно к Средневековью писал, что светлое, яркое считалось прекрасным, олицетворяло стремление к Небесному Свету, безопасной жизни, а также маркировало богатство, роскошь, знатность обладателя красивых одежд. Как мы видим, это все применимо и к русскому дворянству XVI в.
Дворяне также упоминали в «обидных списках» о продуктах питания: мука ржаная, сухари, ветчина, мука ситная, мука пшеничная, толокно, крупа (гречневая), солонина, масло коровье, мед, вино, уксус, солод, овес, сельди, лук, чеснок, орехи. Ценилась также посуда — котлы, сковороды, тазы, «чарка серебряная», скатерти льняные узорчатые и т. д.
Меньше всего ценились люди (возможно, это связано с тем, что перед нами — дворяне в походе, речь не идет о разграблении их имений, то есть зависимых людей рядом с ними немного). Иногда упоминаются холопы и дворовые люди, порой женщины («жонки», «девки»).
В целом надо сказать, что «обидные списки» впечатляют уровнем благосостояния поместной конницы в начале 1570-х гг. Обычным было иметь значительные суммы денег, драгоценности, дорогую нарядную одежду из заграничных тканей (чаще всего английских), меха, коней и т. д.
В литературе как-то исподволь утвердилось мнение о небогатой, преисполненной ратными трудами и тяготами жизни детей боярских. Здесь такого не скажешь. Это были вполне успешные победители, осваивавшие русско-литовское пограничье и видевшие войну источником неплохого дохода (и небезосновательно!).
Когда ученые говорят о разорении дворянства по итогам Ливонской войны (а таковое мы действительно видим по Новгородским писцовым книгам 1580-х гг.), то, видимо, забывают оговорить этапы этой войны. В начале 1570-х, когда Речь Посполитая подписала перемирие, согласившись с временной потерей Полоцка, когда русские вовсю хозяйничали в Ливонии, война виделась вполне победной, добычливой и успешной. Так, видимо, было до 1577 г.
А вот вторжение Батория в 1579-1581 гг. и череда военных поражений радикально изменили ситуацию. В истории, как и в жизни, «запоминается последнее слово», и последствия проигранной Московской войны 1578-1582 гг. историки и читатели стали экстраполировать на всю войну.
Думается, пока дворяне щеголяли в английских кафтанах с коралловыми пуговицами, а их карманы оттягивали деньги и золото, пока шли раздачи земель, захваченных в Ливонии и Полоцком повете, они были совершенно не против войны. Они стали против, когда супостат начал разорять их ливонские, псковские и новгородские поместья.
Зато в 1580-е гг. ситуация значительно меняется. Вместо маленькой и слабой Ливонии и эпизодического сопротивления со стороны войск Великого княжества Литовского против русской армии выступало объединенное войско Речи Посполитой вместе со значительным контингентом европейских наемников.
Это вызвало необходимость мобилизации всех сил, которые у служилого люда быстро кончились. В Псковской земле не хватало войска, чтобы обеспечить гарнизонами псковские пригороды, и многие из крепостей просто бросили или даже пытались разрушить, вместо того чтобы оборонять.
Красный и Велье были уничтожены самими русскими перед наступающим войском Стефана Батория. Видимо, примерно такая же судьба постигла Воронин и Выбор. Судьба Опочки неизвестна. В источниках нет сведений о ее взятии.
В то же время она стояла на пути Батория через Воронин и Остров — и тот и другой оказались в руках баториевцев. Возможно русский гарнизон просто заперся в Опочке и отсиделся за крепостными стенами до окончания войны и ухода армии Речи Посполитой. Стоящее на южных рубежах Посковской земли Заволочье было взято еще в 1580 г. Та же участь тогда постигла и Великие Луки.
Вторжение Стефана Батория и оккупация значительной части Псковской земли вызвали ее страшное разорение и запустение. Писцовые книги рисуют нам удручающую картину выжженной земли: уничтоженные села и деревни, обезлюдевшие многокилометровые пространства. Былые крупные погосты и крепостные центры раз. Разорение коснулось и соседней Новгородчины.
Ученые давно обратили внимание, что именно этот фактор и послужил причиной введения здесь в 1580-е гг. заповедных лет, в дальнейшем эволюционировавших в систему крепостного права. Таким образом, актовый материал четко фиксирует упадок благосостояния служилого люда Северо-Запада России к концу Ливонской войны.
Тон и лексика писцовых описаний не оставляют сомнений в том, что происходившее воспринималось как разорение, катастрофа, опустошающее «нашествие иноплеменных». Негативные настроения и оценки всей кампании борьбы за балтийские земли, которые, несомненно, бытовали в 1580-е гг. и отражены на страницах псковских летописей, во многом были вызваны именно этой ситуацией масштабного подрыва материальной базы дворянства Северо-Запада.
Было бы ошибкой экстраполировать эту ситуацию на всю войну (как мы видели, пока она шла на чужой территории и приносила трофеи и добычу, поместная конница чувствовала себя весьма недурно и войну одобряла). Неверно распространять ее и на всю территорию Русского государства.
Но применительно к Пскову и, по всей видимости, Новгороду надо говорить о доминировании негативных оценок результатов войны среди разоренных служилых людей в 1580-е гг. На это указывает именно актовый материал.
По материалам: Филюшкин А.И. Изобретая первую войну России и Европы.
Художник Евгений Шерстнёв
Иллюстрация: Воин русской поместной конницы начала XVII века. Художник Евгений Шерстнёв
Источник: Злой Московит