На рассвете XIV столетия ещё никто не мог сказать, чем закончится исторический спор Москвы и Твери. Всё было шатко и зыбко. Московские Даниловичи при первой же оплошности могли поменяться местами с тверскими Михайловичами на кровавой плахе ордынского палача.
Могла ли Тверь стать столицей Северо-Восточной Руси, а тверские князья снискать почётное именование «собирателей земли Русской», которым потомки удостоили Ивана Калиту? Едва ли. Для этого Твери не хватало некоторых важных элементов, из которых складывается успешная политика.
Один из этих элементов — поведенческие стереотипы Тверского княжеского дома. В обществе, где всякое дело передавалось от отца к сыну, поведение правителя в той или иной ситуации определялось как переданными по наследству чертами характера, так и наставлениями, полученными от представителей старшего поколения. Всё это вместе взятое формировало, по выражению Ключевского, «фамильный тип».
Политику первого представителя тверского дома — Ярослава Ярославича — можно с большой долей вероятности определить как агрессивно-наступательную, дерзкую и безоглядную. Тверская политика времён Михаила Ярославича и его сыновей, насколько мы знаем её по скупым свидетельствам источников, существенно отличалась от установок Ярослава.
В ней угадывается нечто большее, чем обычные властолюбие и агрессия. Это необычный для порабощённой Владимирской Руси дух героического безрассудства. Он порождает всплески эмоций, влекущие за собой гибельные последствия. Решение Михаила Тверского выйти из Твери и напасть на татар Кавгадыя было героическим порывом. Но оно противоречило здравому смыслу и могло повлечь за собой пагубные последствия для Тверского княжества. И в итоге привело Михаила под ножи ордынских палачей.
Сын Михаила Дмитрий в таком же безоглядном порыве убил Юрия Московского в ханской ставке и отомстил за смерть отца. Но за это он заплатил своей жизнью и благополучием Твери. Другой сын Михаила Александр не стерпел произвола ордынцев в Твери и поднял народ на восстание в августе 1327 года. Расплатой за этот героический порыв стал разгром Твери татарами зимой 1327/28 года.
Несколько лет спустя Александр вернулся на Русь из Литвы и отправился с повинной головой к хану Узбеку. Это дерзкое предприятие поначалу имело успех, но в конечном счёте привело Александра и его сына Фёдора на ордынскую плаху.
Два младших сына Михаила Тверского Константин и Василий, словно надломленные трагической судьбой их отца и старших братьев, выступают в роли послушных исполнителей воли московских князей. Но уже в середине 60-х годов XIV столетия на историческую сцену выходит внук Михаила Ярославича князь Михаил Александрович Тверской. Своей кипучей энергией и готовностью к риску он живо напоминает своего отца и дядю.
И даже тверские князья XV столетия, окончательно смирившиеся с торжеством Москвы и отказавшиеся от притязаний на первенство, отличаются какой-то особой «тверской доблестью» — чувством чести и умением прямо смотреть в лицо опасности.
Шли годы. Крепнущее Московское государство собирало не только земли, но и «святость», религиозные культы разных областей России. Церковный собор 1549 года превратил местное почитание князя Михаила Ярославича Тверского в общерусское.
Известно, что «историю пишут победители». Москва монополизировала право моральной оценки прошлого. И, пожалуй, один только Михаил Тверской своим героическим самопожертвованием заслужил право голоса. Державная Москва великодушно отвела ему место в своём пантеоне. Он — посол побеждённых. И он приоткрывает нам не московскую, а иную, альтернативную историю. За его спиной встают хмурые шеренги побеждённых, но не сдавшихся бойцов.
Не повторяясь буквально, исторические ситуации иногда оказываются весьма сходными в общих чертах. В XIV веке Русь сотрясали княжеские войны. Своим братоубийственным характером они напоминают Гражданскую войну в России в начале XX века. В них, так же как и там, идёт не только борьба личностей, но и борьба «старого» и «нового» порядков. На смену архаическому государству как общему владению рода Рюриковичей идёт построенное на вотчинном принципе самодержавие.
Московские князья — эти якобинцы удельных веков — решительно отвергали старые понятия о родовом порядке и семейной справедливости и выстраивали новую политическую конструкцию. Эту жёсткую, но эффективную конструкцию — потомки назовут её московским самодержавием — они утверждали «революционными методами» — произволом и насилием. Все те, кто выступал против московского «нового порядка», — образуют своего рода «белое движение» той эпохи.
В Гражданской войне победили «якобинцы» — большевики. Но значит ли это, что они были правы, что правда была на их стороне? Конечно нет. Они победили в силу многих причин, из которых едва ли не главная — вечное преимущество нового перед старым, будущего перед прошедшим. Что же касается «правды», то она была у каждой стороны своя, субъективная.
Тверь стояла во главе сопротивления московскому «якобинству». Это была своего рода «русская Вандея» XIV столетия. И, как Вандея, она была обречена. И, как Вандея, она стала легендой.
По материалам: Борисов Н.С. Михаил Тверской.
Иллюстрация: Бортеневская битва (фрагмент). Художник Белов Н.И.
Источник: Злой Московит
