Рост владений московских князей изначально рассматривался как естественный, не требующий объяснений объединительный процесс. Но ведь одновременно росли, и даже в больших поначалу масштабах, владения литовских князей на русских землях. Этот факт требовал сравнительной оценки двух экспансий — московской и литовской. В литературе по данному поводу проявились три подхода.
1. Московские князья объединяют Русь, противостоя ордынскому «игу»; Литва же, воспользовавшись ослаблением русских земель в результате монгольского нашествия и ордынского «ига», осуществляет экспансию на них и захватывает те земли, что оказались послабее.
2. Деспотическая Москва, опираясь на Орду, осуществляет экспансию на русские земли; некоторые из них, стремясь освободиться от ордынского «ига», переходят под власть литовских князей, более мягкую, чем московская.
3. Компромиссный подход: в Восточной Европе было два центра объединения русских земель — Москва и Вильно.
При этом все исследователи исходили из того, что на Восточноевропейской равнине в XIV—XV вв. шли закономерные объединительные процессы. Никто не задавался вопросом: а почему вообще понадобилось формирование крупных государств? (Вернее — сверхкрупных; русские земли эпохи «раздробленности» по европейским меркам и так были крупными государствами). Но если признать, что система земель накануне Батыева нашествия была стабильной, этот вопрос неизбежно встает.
Традиционно считается, что расширяли свою территорию Москов-ское и Литовское княжества, а остальные политические образования были жертвами их экспансий (как бы к этим экспансиям не относиться). Однако на самом деле… «примыслы» осуществляли и многие другие князья.
А именно: источники зафиксировали факты присоединения тех или иных территорий князьями переяславскими (Переяславля-Залесского), ростовскими, ярославскими, смоленскими, суздальскими, тверскими, рязанскими… (в том числе, например, рязанские и суздальские князья сделали по четыре «примысла»).
Данные факты оставались в тени, поскольку расширение владений этих князей не привело к формированию на основе их княжеств крупных государств; более того, рано или поздно их собственные владения сами стали объектом «примысла» — московского или литовского.
Над исследователями довлел конечный результат - победили-то в переделе территорий московские и литовские князья, значит и важно изучать расширение именно их владений, а временное увеличение владений других князей не представляет интереса. Но современники событий ведь не знали, что через десятилетия или века на карте Руси останутся лишь Московское и Литовское государства.
И внимание только к росту владений московских и литовских князей искажает общую картину. Общая же картина такова: за московскими князьями числится вдвое больше фактов приобретений территорий, чем за иными русскими князьями, но «примыслы», осуществленные последними, также были многочисленны. Поэтому прежде чем рассуждать о московской и литовской «экспансиях», надо признать — перераспределение владений в ордынскую эпоху являлось не особенностью московской и литовской политики, а процессом всеобщим.
Второе, что бросается в глаза. Среди русских князей начало практике «примыслов» положили вовсе не московские. Их первые приобретения приходятся на рубеж XIII—XIV вв., когда к владениям Даниила Александровича, первого московского князя, удалось присоединить Коломну и Можайск — столицы княжеств из состава соседних земель, соответственно Рязанской и Смоленской.
Но к этому времени другие князья осуществили уже немало приобретений. В состав великого княжения Владимирского отошло (в 1277 г.) Костромское княжество; Углицкое княжество переходило в 1280—1290 е гг. несколько раз из рук в руки — им овладевали ростовские, ярославские и великие владимирские князья; шла борьба (с 1290-х гг.) за Переяславское княжество — на него успели претендовать ярославский и великий владимирский князья; смоленские князья овладели (в середине 1290-х гг.) сильнейшим княжеством земли Черниговской — Брянским.
Лидерство московских, равно как и литовских князей по части «примыслов» определилось только к середине XIV столетия. Но даже после этого времени приобретение «чужих» владений не стало исключительно чертой политики только Москвы и Литвы (так, рязанские князья делали приобретения вплоть до 1470-х гг.). С другой стороны, московские и литовские князья не всегда только расширяли свои владения, они знали и территориальные потери.
В начале XIV века к Москве был присоединен Переяславль-Залесский, но вскоре пришлось передать его в состав великого княжения (которым тогда владел тверской князь); присоединенный в 1310 г. Нижний Новгород затем оказался в составе великого княжения Владимирского, в 1341 г. был передан Ордой суздальским князьям, а после 1392 г., когда Нижегородское княжество перешло в состав московских владений, им еще трижды — в 1408—1409, начале 1420-х и середине 1440-х гг. овладевали с помощью Орды князья суздальской ветви.
В 1380-е гг. Москве пришлось уступить Рязани ранее приобретенную на ордынской территории Тулу, вернуть Орде захваченные Дмитрием Донским владения в земле мордвы; в начале XV в. был утерян в пользу Литвы только что присоединенный Козельск; будучи затем возвращен, в середине 1440-х гг. этот город вновь отошел к Великому княжеству Литовскому; несколько раз московские князья теряли приобретенную в конце 1360-х гг. Ржеву, переходившую в результате этого то к Литве, то к Твери. Литовские князья соответственно также неоднократно теряли Ржеву; в 1430-е гг. они утрачивали Козельск и Тулу (ранее перешедшую к Литве от Рязанского княжества).
Механизмы «примыслов», основания, по которым делались приобретения, были разнообразны. Здесь и право великого князя на ставшие выморочными княжества, и право близкого родства с прежним князем, и передача ханом Орды по ярлыку — один из самых распространенных способов, «купля»- покупка (причем она могла подкрепляться санкцией Орды, а могла обходиться без нее), передача территорий побежденного противника в качестве платы за союзническую помощь, передача князем своих владений под власть великого князя с переходом в статус князя «служебного», передача территории по договоренности между князьями, наконец, прямой захват силой.
Примечательно, что практически всегда, когда происходили «примыслы» русскими князьями русских же территорий, для этого наличествовали те или иные «правовые», с точки зрения той эпохи, основания. Они могли быть весьма зыбкими, но они были. Это могло быть право родства с прежним князем, право великого князя, договоренность князей, когда владетель княжества добровольно переходил в статус служебного князя по отношению к князю великому. Наконец, несомненно правовым основанием считался ханский ярлык — воля верховного правителя.
Прямой же захват имел место только в отношении территорий, не принадлежавших русским князьям. Это могли быть владения Орды: так, в 1370-е гг. московский князь Дмитрий Иванович и рязанский Олег Иванович захватили «места татарские и мордовские», Дмитрий тогда же овладел Тулой.
Это могли быть бывшие русские территории, захваченные Литвой: так, Ржева, некогда бывшая центром русского княжества (в составе Смоленской земли), в конце 1350-х гг. была присоединена к литовским владениям, и после этого московские князья стали вести вооруженную борьбу за ржевские территории и несколько раз овладевали Ржевой.
Таким образом, московская экспансия, традиционно признаваемая «жесткой», силовой (причем независимо от того, как ее оценивает тот или иной автор — положительно или отрицательно), оказывается, всегда опиралась на правовые основания. Лишь в самом конце рассматриваемого периода московский великий князь, Иван III, провел присоединение двух крупных политических образований — Новгородской земли и Тверского княжества — чисто силовым путем.
До этого сила если и применялась, то лишь как подкрепление в конкретных обстоятельствах решения, носившего «правовой» характер: так было, например, в Ростове в 1328 г. и в Нижнем Новгороде в 1392 г. — в обоих случаях посылались военные отряды, приводившие недовольных к покорности, но основание присоединения было самое что ни на есть легитимное (по меркам тех времен) — ханский ярлык.
Между тем «примыслы» литовских князей (чья экспансия обычно рассматривается как относительно «мягкая») на русских территориях нередко осуществлялись путем применения прямой силы: без каких-либо «законных» оснований были осуществлены присоединения части Черниговской земли, Смоленска, Козельска. Таким образом, сравнительные оценки степени «жесткости» московской и литовской экспансий, повидимому, требуют пересмотра.
Высокая доля «примыслов», осуществленных с санкции Орды, естественным образом порождает вопрос: а не была ли Орда инициатором передела владений, не стремились ли ордынские власти осознанно к демонтажу системы «земель», существовавшей на Руси — в целях укрепления своего господства? Ответ на этот вопрос следует все же дать отрицательный.
Дело в том, что крайне редки случаи, когда ханы Орды выступали инициаторами территориальных изменений на Руси. Так было, по-видимому, с Брянским княжеством, переданным ханом Тохтой в середине 1290-х гг. смоленским князьям, и так было в случае, когда Узбек в 1341 г. выделил из состава великого княжения Владимирского Нижегородское княжество и передал его суздальскому князю. В остальных случаях инициатива исходила от русских князей. Орда только поддерживала эту инициативу.
Но, конечно, само по себе появление в Восточной Европе в 1240-е гг. центра верховной власти, расположенного вне русских земель, создавало возможности для территориального передела. Хан мог в принципе принять любое решение в отношении любого княжеского стола.
На практике ханы обычно следовали нормам наследования, принятым на Руси: в огромном большинстве случаев княжеский стол переходил к законному преемнику. Но при возникновении тех или иных спорных ситуаций побеждал тот, кому удавалось подыскать какое-либо «правовое» основание и заручиться поддержкой при ханском дворе. Князья стали активно пользоваться этими возможностями.
Подводя итог, следует констатировать, что определение процессов, шедших на русских землях в XIV—XV вв., только через понятие «объединительные» является неверным, искажающем общую картину политического развития этой эпохи. Поначалу, когда начались «примыслы» территорий, ни о каком стремлении к объединению речь не шла. Разные политические силы стремились, пользуясь ситуацией, расширить пределы своей власти.
Передел территорий был явлением всеобщим; расширение владений только московских и литовских князей оказалось в центре внимания историографии лишь потому, что с определенного времени именно они стали больше других преуспевать в этом деле, владения же других правителей сами в конце концов становились объектом «примысла».
Только после закрепления за московскими князьями статуса владимирских великих князей, что было равнозначно «великим князьям всея Руси», т.е. с конца XIV столетия, можно говорить об осознанном стремлении с их стороны к объединению всех русских земель под своей властью.
По материалам: Горский А.А. Территориально-политические изменения на Руси в XIV–XV вв. – объединение или передел?
Иллюстрация: Князья Михаил Тверской и Ольгерд у стен Москвы в 1370 г. Князья осматривают город. Перед ними стоят гридни и щитами отлавливают летящие в князей стрелы. Рисунок Белова Н.И.
Источник: Злой Московит
