Статьи

Белоруссия оказалась самым молодым государством на постсоветском пространстве. Мало того, она стала одним из самых молодых государств в Европе (моложе будут только отдельные балканские республики, образованные на обломках бывшей Югославии в 1990– 2000-х гг.). В связи с этим проблема белорусской идентичности и ее исторических ориентиров приобретала особую остроту. Культ Великой Отечественной войны в современной республике весьма силен, но он апеллирует к совместному прошлому с СССР, что мало сочетается с идеей суверенитета и преодоления «советского наследия». Искать идеалы в истории белорусских земель в составе Российской империи в ХVIII–ХIХ вв. тем более бесперспективно... 

Почему же для преодоления постимперской ситуации Беларусь 
апеллирует именно к Cредневековью, по сути, «сочиняет его»? Новые 
государства на постсоветском пространстве (и Белоруссия не исключение) свои культурные идеалы изначально видели в Европе. Стало быть, образ национальной истории должен был строиться по европейским образцам. Каждая европейская нация стремится иметь свою Античность или, по крайней мере, следы связи в древности с античным миром, что придает свою долю уважения глубине культурного слоя. Для стран «без своей Античности» (к числу таковых, например, относятся Россия, прибалтийские республики, скандинавские страны и т. д.) Средневековье выступает исходной точкой исторической памяти, в которой закладываются все основные параметры будущей национальной государственности...И обоснование идеи «своего Средневековья» означает присвоение древнерусского периода себе, а это колоссальный культурный и исторический ресурс. Изначально в нем было намечено четыре вектора. В той или иной степени они представлены в белорусской национальной культуре и сегодня... 

В любых национальных концепциях имя играет первостепенную роль...Поиск обоснований древнего происхождения имени «Белоруссия» стал одним из направлений историографии и национальной мысли [Iмя тваё Белая Русь]. Здесь важную роль сыграли работы А. Белого. Они вызвали большой резонанс, несмотря на неоднозначное отношение к ним в среде профессиональных историков.Не углубляясь в полемику относительно семантики термина «Белая Русь» в Средневековье и раннее Новое время, обратим внимание на идеологические аспекты поиска. 

Во-первых, еще при описаниях Полоцкой Руси авторы подчеркивали ее демократический, свободолюбивый, прогрессивный характер. В идее Белой Руси данный концепт получил дальнейшее развитие. Высказывалось мнение, что «Белая» означает «вольная», «свободная» (прежде всего от монгольского ига, повлиявшего самым роковым образом на русских). Эта мысль звучала еще в работах М. Драгоманова, А. Потебни, М. В. Довнар-Запольского. Тем самым изначальная культурная сущность Белоруссии противопоставлялась «несвободной» Московии – России. 

Во-вторых, в историографии существует концепция о переносе названия «Белая Русь» с одного субъекта на другой, с изначальной подлинной белорусской «Белой Руси» на Россию: «белый царь» в титуле русских царей, «царь Белой России» в титуле Алексея Михайловича, «Белая Русь» как обозначение Новгородской республики до ее покорения Москвой, «Белая Русь» как обозначение в ХVI в. земель, захваченных русскими государями у Великого княжества Литовского – Полоцка, Смоленска и т. д. [Белы, 2000, c. 29–54]. Здесь проявляется довольно распространенный в национальных идеологиях Восточной Европы дискурс о «похищении названия». Отсутствие в Средневековье названия «Белоруссия» указывает, по мнению авторов, на сложный характер его бытования и его несомненную связь с землями, подвергавшимися аннексиям со стороны Московской Руси. 

В-третьих, несомненна, с точки зрения ученых, связь названия «Белая Русь» с европейской культурой. В европейских источниках оно упоминается куда чаще, чем в восточнославянских. Тем самым еще раз подчеркивается европейский, западный культурный вектор развития, размежевание с Русью/Россией, отличие от нее... 

Поиск «Белой Руси» в средневековых источниках и создание на этой основе интеллектуальных конструктов в какой-то степени отвечают задачам поиска национальной идентичности в прошлом. Но это все же не отменяет того факта, что название прилагалось к местности, к региону, но такой страны не существовало. Государство, в состав которого в ХIII–ХVI вв. входили современные белорусские территории, называлось иначе: Великое княжество Литовское и Русское. Исходя из общности территории, история ВКЛ была отождествлена с белорусской историей...

В 1921 г. выходит очерк белорусского филолога Я. Лесика «Лiтва – Беларусь», в котором эти понятия отождествлялись. Литва была объявлена средневековой Беларусью, а литовцам оставили название «жмудины». Как точно отметил И. А. Марзалюк, подобные оценки во многом вытекали из контекста конфликтных отношений между Белоруссией, Литвой и Польшей в роковые 1917–1920-е гг., и нацелены они были прежде всего на защиту прав молодой белорусской республики. В последней четверти ХХ в. в связи с перестройкой, распадом СССР 
и обретением Белоруссией независимости подобные взгляды получают в историографии новое обоснование и пользуются немалой популярностью. Их отстаивали историки и публицисты М. Ермалович и В. Чаропка. Происходит дальнейшее развитие данной идеи с разными вариациями... 

Тем самым произошло своего рода «присвоение» истории Великого княжества Литовского средневековым белорусам. Очевидно, что данное государство было сложносоставным, полиэтническим и поликонфессиональным, и установление идентичности его населения является предметом дискуссий. Но в изучаемом нами дискурсивном аспекте важно, что, присваивая себе всю историю ВКЛ, объявляя себя его историческими наследниками, белорусы обретали все, что 
нужно: свою средневековую государственность (и какую – от Балтики до Черного моря!), целый сонм исторических героев, правителей, богатую, насыщенную многовековую национальную историю. Причем, что немаловажно, это была история европейского государства, с магдебургским правом, религиозным плюрализмом, средневековой демократией, выборами короля, первыми университетами и школами, Ренессансом и т. д. Обретая Средневековье в виде ВКЛ, Белоруссия автоматически попадала в число изначальных держав Европы. Ее история – больше не история «обломка Российской империи» или республики СССР, это история самостоятельного государства, по своим параметрам не отличающегося от других европейских стран. 

Историческая память о прошлом Белоруссии сегодня конструируется как память о стране, которая все время находилась под властью других держав и из-за этого даже была вынуждена носить не свое название (Великое княжество Литовское и Русское). Сперва Белоруссия (ВКЛ) оказалась в составе Речи Посполитой, первую скрипку в которой играла Польша, затем – России (с 1795 г.), потом – СССР. Таким образом, при описании белорусского прошлого в первую очередь оказывались востребованы образы насилия, чужестранной агрессии, оккупации, эксплуатации народных сил и природных ресурсов и т. д. 

Наличие славного военного прошлого и национальных военных героев – необходимый атрибут национального самосознания любого народа. При обращении к истории ВКЛ такая битва появилась и у белорусов – ей стало сражение при Орше в 1514 г., когда армия ВКЛ разбила российское войско. После 1991 г. день Оршинской битвы в Белоруссии был объявлен днем воинской славы. Именно в день, когда произошла битва – 8 сентября – в 1992 г. в Минске приносили присягу воины вновь созданной армии независимой Белоруссии. В публицистической литературе звучат высказывания, что «в 1514 г. решалась судьба будущего белорусской нации», «подвиг героев Оршинской битвы, которые разгромили втрое превосходящее войско Московского государства, всегда будет сиять яркой страницей в истории Беларуси и освещать путь нынешнему и будущему поколению патриотов». Г. Саганович отметил, что выбор Оршинской битвы в качестве национального ориентира имеет глубокий смысл: он символизирует поворот Белоруссии к Западу, противостояние с Россией, оборону ее суверенитета... 

Кроме битвы, в дискурсе белорусского Средневековья (строго раннего Нового времени) появилась и своя масштабная война с Россией – Ливонская война 1558–1583 гг. Война оказалась важным звеном конструкции, подходящей под все компоненты белорусского дискурса. В ней были и оккупация белорусских земель (Полоцк в 1563 г.), и трагедия страны, на территории которой шла война, и комплекс жертвы (изнуренное войной Великое княжество Литовское вынуждено покориться Польше и подписать Люблинскую унию), и дискурс коварного заговора внешних врагов против Белоруссии (как тайных – Польши, так и явных – Московии), и несколько блестящих побед, которые были приписаны не литовскому или польскому, а именно белорусскому оружию. Белоруссия уже в ранней национальной историографии рассматривалась как главный фигурант Ливонской войны, на территории которой проходили основные боевые действия... 

С такой сменой ориентиров логично перекликались идеи Зенона Позняка, который утверждал: «Тысяча лет белорусской державности – это тысяча лет белорусской культуры и тысяча лет войны. Среди этих войн есть она перманентная война, которая не прекращается никогда – это цивилизационная война с Россией». Сочинение Позняка озаглавлено «Беларуска-Расейска вайна» и имеет английский перевод заголовка: «Belarus is an eastern outpost» («Беларусь – восточный форпост»). Обращает на себя внимание неточный английский перевод заголовка, носящий явно дискурсивный характер. 

В размышлениях Позняка видно прямое копирование польского исторического дискурса, который теперь присвоен белорусами. Последние оказались «на самом краю христианства». И проиграли войну с Россией, потому что никто на Западе не понял ее значения для обороны европейской культуры. «На краю христианства» страна оказалась одна, а ведь когда-то Беларусь уже прикрыла собой Европу – именно белорусы остановили монголо-татарское нашествие, разбив Орду на Синих Водах в 1362 г. Поглощение Белоруссии Россией, по мнению З. Позняка, в 1795 г. привело в ХIХ–ХХ вв. к мировым войнам, потому что уже ничто не стояло между мирной Европой и агрессивной Москвой. 

Россия изображается заклятым врагом Белоруссии, с которой она в ХVI в. вела непрерывные войны. Например, в популярной книге «Десять веков белорусской истории» В. Орлова и Г. Сагановича история конца ХV – ХVI в. изображена в виде следующей цепочки событий: первая война Московии с Великим княжеством Литовским (1492) – разгром татарского войска под Клецком (1506) – битва под Оршей (1514) – издание Франциском Скориной первой печатной белорусской книги (1517) – выход в свет поэмы Миколы Гусовского «Песня про зубра» (1523) – рождение Льва Сапеги (1557) – активная книгоиздательская деятельность Симона Будного в Несвиже (1562) – захват Полоцка войсками Ивана «Жахливого» (1563) – разгром московитов на реке Уле (1564) – Люблинская уния (1569) – освобождение Полоцка от московитов войсками Стефана Батория (1579) – основание Виленского университета (1579) – издание Василем Тяпинским перевода Евангелия на белорусском языке (1580) и т. д.. Отбор событий для этого «слепка» белорусской истории говорит, что перед нами нация поэтов, ученых и гуманистов, которая вынуждена отбиваться от агрессии соседей – как облеченной в цивилизованные формы и неоднозначной «агрессии» (Люблинская уния), так и угрозы прямого военного вторжения и порабощения (со стороны Москвы). Но победоносная армия ВКЛ-Белоруссии громит оккупантов, после чего возвращается к своим истинным ценностям: основывает университет, переводит Библию и т. д... 

Сегодня образ средневековой Белоруссии, предшественницы современной Республики Беларусь – уже не только образ, не только интеллектуальный историографический конструкт, а константа наицонального самосозания...Обращение к средневековью сегодня для обоснования древних истоков белорусского нациогенеза носит в большей степени культурный и дискурсивный, чем научный характер. Во всяком случае, оно пока получило явно недостаточное научное обоснование...а существование белорусской домодерной нации пока больше продекларировано, чем доказано. 

Цит. по: Филюшкин А.И. «Мобилизация средневековья» как поиск идентичности: какими путями Белоруссия хочет уйти от исторического наследия Российской империи и СССР.

Добавить комментарий